Была война: Неизвестные операции Афгана

Была война: Неизвестные операции Афгана

31 год назад, 15 февраля 1989 года, советский контингент покинул Афганистан

Война — это совсем не кино. Там нет стремительной динамики, мгновенной смены «картинки», даже сами боевые действия случаются далеко не каждый день. Заедает неприхотливый быт, какие-то необходимые служебные обязанности, в которых мало романтики, а проявить героизм в расположении полка довольно сложно, ну если только не раздобыть где-то «левую» банку сгущенки. Другое дело — выход на «боевые», там адреналин порой просто зашкаливает, но и в горах или пустыне случались порой довольно забавные ситуации, которые не связаны напрямую с ведением боевых действий. Назовем их «неизвестные операции Афгана».

Охота на дикобраза

Разведка спешилась с БМП на ходу — колонна из восьми боевых машин пехоты и одного БТРа лишь сбавила скорость, а потом покатила, пыля гусеницами дальше. Это обычная практика, чтобы не вызвать подозрений у наблюдателей моджахедов, которыми здесь можно считать хоть пастуха, хоть спешащего в Кабул торговца, не говоря о жителях немногочисленных в этом районе кишлаков. Чтобы обмануть эти «глаза и уши» и приходится применять такую уловку — колонна дойдет потом до одной из дальних застав, тормознется там на часок другой, и вернется другим маршрутом в расположение. Разведгруппа же скатится в глубокую расщелину — пересохшее русло водостока и затаится там до вечера. Никто ничего не заметил и не заподозрил.

Нынешний выход мощный — задействована 80-я отдельная разведрота 103-й воздушно-десантной дивизии, 65 человек во главе с командиром капитаном Виктором Куликовым. По разведданным штаба 40-й армии здесь, восточнее Кабула в направлении Нангархара, должен пройти из Пакистана большой караван с «эрэсами» — реактивными снарядами, которыми «духи» повадились в последнее время обстреливать афганскую столицу, ну и расположения советских воинских частей, естественно. Несколько дней было затишье, значит, ракеты закончились, и ожидается их пополнение, причем именно по этому направлению. Задача разведки — взять караван.

Место для прохода практически идеальное. Здесь нет «зеленки», зарослей деревьев и кустарника, зато ровная как доска пустыня изборождена водостоками — когда-то их «прорыли» потоки воды с ледников в горах. Они настолько глубоки и широки, что по ним может незамеченной пройти танковая колонна, не говоря уже о караване груженных «эрэсами» ишаков. Водостоки тянутся едва ли не до самого Кабула и являются протоптанной дорогой как для местных жителей во время комендантского часа, так и для моджахедов. Днем не ходят — могут засечь с вертолетов, если караван и пойдет, то только ночью. Значит, нужна засада.

Мы расположились в относительно небольшой расщелине, в стороне от основных водостоков — сюда даже местные не заглядывают. Нас не видно, но пара наблюдательных постов контролирует местность. Витя Куликов с офицерами роты колдует над картой, пытается определить, где же может пойти караван. Вариантов много, но он останавливается на одном из «подозрительных» на его взгляд водостоков — ночью пойдем туда.

Темнеет здесь рано и это на руку — нужно скрытно выдвинуться к месту засады до того, как взойдет луна, которая зальет всё вокруг своим бледным светом, в котором незамеченным не останешься. Водосток в этом месте делает крутой изгиб, поэтому есть возможность устроить «огневой мешок» — три группы располагаются наверху на таком удалении друг от друга, чтобы можно было вести перекрестный огонь. Тут точно никто не выскользнет.

Взошла Луна, и наступило тревожно-томительное ожидание. Разведчиком не впервой, все затаились на своих позициях, «включен» режим тишины — ни шевелиться, ни чихать нельзя, в ночи слышимость за несколько километров. Чтобы не чихнуть, есть верное средство — сильно, до боли, надавить пальцем под носом, это еще опыт разведчиков Великой Отечественной войны. Тишина звенящая, ночной холодок бодрит, а глаза уставлены в ту точку, которую тебе определили.

…Они появились как-то совсем неожиданно — две фигуры на противоположной стороне водостока, в самом низу, где блестит вода небольшого, непонятно как не пересохшего ручейка. Топчутся, приседают, перемещаются на пару метров, потом возвращаются, опять приседают на корточки. «Духи», минируют тропинку возле ручья", — мелькает в голове, и рука медленно, чтобы не клацнул, снимает предохранитель Калашникова (патрон уже в патроннике), переводя на автоматический огонь. Стрелять без команды нельзя — это закон. Метрах в трех позиция замкомроты старшего лейтенанта Юры Батюка, у него автомат с глушителем и прибором ночного видения. Ползу к нему это короткое расстояние со всей осторожностью. Показываю пальцем вниз, мол, «духи», что делать? Юра смотрит в НСПУ, потом шепчет: «Дикобразы. Давай на место».

Утром, уже вернувшись к месту днёвки, разведчики ржут в полный голос: «Ох, мурзилка, ох, журналюга, дикобразов с „духами“ перепутал. У них брачный сезон сейчас, иглы дыбом стоят, тень длинную отбрасывают, вот и кажется, что фигура человека, а ты с ними воевать собрался!». Ротный Куликов хлопнул по плечу: «Молодец, тёзка, бдительность проявил. Хорошо, что не стрелял». А потом так мечтательно произнёс: «Шашлык из дикобраза вкусный, как смесь свинины и говядины».

Вот это упоминание о шашлыке и навело тогда на мысль изловить дикобраза. Их нор вокруг полно, даже в нашей расщелине. Но осторожные, заразы, носа не кажут, а подземные ходы такие длинные и запутанные, что выглянуть может в одном месте, а через минуту уже метров за триста. Выловить такой шустрый «шашлык» практически невозможно, но когда каждый день на завтрак и обед исключительно каша-микс из сухпайка № 2 (гречневая, рисовая, перловая с мясом консервы в одну кучу), а на ужин, перед выходом на ночную засаду только чай с галетами, то гастрономические галлюцинации неизбежны.

В общем, с командиром взвода Игорем Арутюняном решили мы выкопать как-то на днёвке охотничью яму-ловушку возле выхода из одной норы — типа, выйдет дикобраз ночью на это «крыльцо», шмякнется, вылезти не сможет, тут мы его поутру тепленьким и возьмем. Пыхтели пару часов с саперными лопатками, забурились в землю метра на полтора, но, то ли дикобразы подвох заподозрили, то ли сам метод был не самым удачным, однако добыча в ловушку не шла. В общем, забыли про яму.

Четыре ночных засады на караван оказались безрезультативными, хотя и места меняли, и разведку даже днем вели — осликов с «эрэсами» в этом районе так и не дождались. Караван в итоге взяли разведчики «полтинника», 350-го полка нашей дивизии, километров за десять от нашего расположения. Дали отбой. Мы уже ждали колонну бронетехники, чтобы вернуться в Кабул. Скрываться уже не было смысла, и тут Юра Батюк, с усмешкой наблюдавший за нашими стараниями в охоте на дикобраза, предложил бросить в нору НСП ДД — наземный сигнальный патрон дневного действия. Мол, дым поможет выгнать животное из норы, и дикобраз наконец-то окажется в яме. Так и сделали.

Оранжевый дым заклубился над десятком окрестных нор. Красиво! Мы уже собрали «спальники», прочий незамысловатый скарб, уже приближалась колонна, и тут Игорь закричал: «Есть! Попался!». Побежали смотреть. На дне ямы сидел… детёныш дикобраза, размером с котенка. Маленький, жалкий, весь оранжевый от сигнального дыма. Вытащили его, отнесли к соседней норе — оклемается. А мясо дикобраза попробовать в Афганистане так и не удалось.

Спасти «рядового» Микки

Микки, даром, что обезьяна, сука редкостная. Она родом из Джелалобада и свалилась с пальмы прямо на броню БМП старшего лейтенанта Александра Апрельского во время боевых в провинции Нангархар. Там климат практически тропический и пальмы действительно растут, а местечко считается жарким во всех смыслах — бои там были особо тяжелыми. Микки, обезумев от страха от выстрелов и разрывов, нашла самое безопасное место — под броней. Так и уехала в Кабул. В полку обезьяну скрыть от начальства было достаточно сложно, и ей была уготована участь хоть и стать «столичной штучкой», но обитать где-то на помойках. Микки повезло, взвод Апрельского отправили нести службу на заставу.

Застава — это достаточно большой глинобитный дом, обнесенный по периметру дувалом-стеной, опять же из глины. Хозяев в нем нет, сбежали в Пакистан еще в начале 1980-х, а само жилище достаточно неплохо сохранилось, даже ручеек через двор протекает. Вот в нем и обосновались десантники, которые несли службу, контролируя окрестности, чтобы не допустить пуски «эрэсов» или чтобы «Стингером» моджахеды не пульнули по пролетающим в небе на взлете или при посадке транспортным советским самолетам. Личный состав — 25 человек, в капонире БМП, позиция миномета и автоматического гранатомета АГС-17. Такая вот боевая единица — таких вокруг Кабула много.

Еще одним членом коллектива этой заставы и стала Микки. Солдат она сразу невзлюбила. Вот просто на нюх не переносила — не давалась в руки, кусалась и царапалась, крик такой устраивала, что даже две сторожевые собаки прятались в конуру. Признавала только офицеров, даже приезжих. Уж как она разбиралась в званиях — не понятно, может запах какой-то особый чувствовала. Солдаты, конечно, издевались над ней как могли. Вот взяли и пошили ей бронежилет, даже две стальные пластины вмонтировали — на грудь и спину, сделали каску из старого чугунного половника без ручки, выстрогали из доски автомат. Когда случался обстрел или просто объявляли учебную тревогу, «рядового» Микки снаряжали в этот комплект и она, очумевшая, памятуя обстрелянное детство в Джелалабаде, носилась по заставе как угорелая. Даже в самой серьезной ситуации это вызывало безудержный смех. Освободить себя от «боевого снаряжения» она давала только старшему лейтенанту Апрельскому.

С Сан Санычем у Микки была любовь и взаимопонимание. Слушалась она только его одного и, как знак особой признательности, усаживалась на плечо. «А что, Микки, не пойти ли нам в дукан собрать бакшиш?», — спрашивал иногда обезьянку офицер. Микки бакшиш — подарок — любила и сразу запрыгивала Апрельскому на плечо. Они шли в ближайший кишлак под прикрытием пары автоматчиков и заходили в торговую лавку — дукан. Чего там только не было! Модные тогда импортные кассетные магнитофоны Sony, Panasonic (подделка, конечно, тайваньская), часы Orient (оттуда же), джинсы, кроссовки, какие-то платки, рубашки-батники, женские трусы-неделька, бижутерия и груды фруктов.

Апрельский Микки с собой в дукан брал из… корыстных побуждений. Когда дуканщик отворачивался, он «нечаянно» отпускал поводок, на котором держал обезьянку. Это был сигнал к атаке. Микки срывалась с плеча и начинала форменный погром — носилась по прилавкам, опрокидывая всё на своем пути. Очумевший торговец истошно орал на плохом русском: «Командор! Убирай этот шайтан! Бери, что хочешь!». Саныч невозмутимо водружал Микки обратно на плечо, набирал ей бананов и апельсинов, прихватывал по мелочи что-то для жены, расплачивался за последнее и уходил. Микки была на неделю обеспечена витаминами.

Довелось Микки посидеть и на «губе». На гауптвахту, в старый деревянный комод, её отправили за серьезный проступок с членовредительством. На заставу два раза в месяц приезжала водовозка в сопровождении БТРа — пить воду из ручья запрещалось, да и никто не рисковал. Водитель из вольнонаемных, пока опустошали цистерну, уходил пить чай к начальнику заставы, да и так, по душам поговорить. Дверь в кабину оставлял открытой — специально для Микки. Она взбиралась на руль и так неподвижно сидела по часу, уставившись куда-то вперед. Медитировала видимо.

Потом прежний водитель уехал домой в Союз, его сменили на молодого солдатика-срочника, который об этой привычке Микки сидеть на автомобильном «троне» был не осведомлен. Приехав в первый раз, он быстро слил воду и собрался уезжать. Препятствие на руле решил устранить одним движением